Лукницкий Сергей - Бином Всевышнего
Сергей ЛУКНИЦКИЙ
БИНОМ ВСЕВЫШНЕГО
...как страшно быть неписателем.
Каким непереносимым должно быть
страдание нетворческих людей.
Ведь их страдание окончательно...
Юрий Нагибин
Санкт-Петербург
1998
ОТ АВТОРА
Я посвящаю написанное отцу, но сейчас, когда из близких на этом свете
никого не осталось у меня, кроме матушки, понимаю, что самым таинственным
из моих предков был родной брат папы Кирилл Николаевич. По-видимому,
незаурядный человек, профессор в тридцать лет.
В тридцать четвертом (в тридцать же) его лишили права выбрать себе
смерть, выбросили с шестого этажа "Большого дома"
в Ленинграде и на мостовой затоптали ногами. Именно он, хотя я и нс
видел его никогда, являлся мне часто и нашептывал то, что я решил с
недавнего времени записать. Его имя стало моим постоянным псевдонимом.
Дядя был генетиком, он хотел расшифровать код памяти, может быть, для
того, чтобы, вспомнить пращуров, ои,енить их, поучиться у них. К тому же
разрабатывал теорию временного барьера и был уверен, что время не влияет
на материю, а, следовательно, допускал вероятность параллельного бытия,
которое, как мне кажется теперь, когда я прочитал его дневники (30-х
годов!), было бы спокойнее нашего.
Пусть не счастливее, но спокойнее.
Я выбрал себе это время, поскольку иное можно легко представить.
...Кто сможет поручиться, что наша фантазия - это не реальность иного?
В конце концов почему и Маркса и Мюнхгаузена звали одинаково?
Зачем, в самом деле, фантазирует мозг? Вряд ли столь неэкономен
Вселенский разум, чтобы оставить создаваемые нами в сознании туманные
образы без последствий.
ВСТУПЛЕНИЕ ВО ВРЕМЯ
Если бы итальянский боргезе Сильвано Черви был бы поэтом или, по
крайней мере, чаще обращал свою душу к область иррационального или даже
потустороннего, имел бы время задумываться о нарочитой суетности
мироздания и приучил бы себя с юности отчески выстраивать в своем сознании
все то непонятное, что окружает мыслящих, с трудом выживающих на этой
планете созданий, то, проснувшись этой ночью, он не удивился бы ощущению
того, что эту минуту переживает не впервые. Он проследил бы логически весь
путь своего пробуждения от раздражителя и по временной лестнице до того
момента своей предшествующей жизни, который дал импульс через столетия
ниспослать ему именно то ощущение, какое - он теперь уже явственно это
осознал, он испытывал.
Но все-таки доктор Сильвано Черви был задуман поэтом, поэтому
неведомая, не ошибающаяся сила и подняла его с постели в эту беззвездную и
безлунную ночь и заставила воспринять уроки памяти, нс усвоенные им за
двести лет, считая с того времени, когда он жил в этом мире впервые.
Первый урок начался со странного, но уже им пережитого. Ему опять
показалось, что Россия - его истинная родина, хотя признаваться в этих
мыслях было теперь особенно глупо и неосторожно, но наедине с самим собой
в эту минуту, когда сон куда-то улетучился, можно было подумать, отчего
все-таки такая нелепая мысль посетила его голову. И от того, что он об
Этом подумал. Это засело в его памяти, перейдя из подсознания в сознание.
Сильвано Черви и сам не знал, что заставило его внезапно проснуться.
Часы, освещенные ровным светом, льющимся из окна, где нс было ни звезд, ни
луны, ни даже фонаря, показывали два часа четыре минуты ночи. Не было, как
это обычно бывает, сонливости, а было странное, ранее не испытываемое
желание встать и подойти к окну.
Осторожно, чтобы не потревожить спящую жену, он сделал это, но за окном
ничего интересн