Лукин Евгений - За Железной Дверью
Евгений Лукин
ЗА ЖЕЛЕЗНОЙ ДВЕРЬЮ
- Не по-нял... - сказал Кирилл и, туго наморщив лоб, тронул кончиками
пальцев замочную скважину. Точь-в-точь усомнившийся апостол Фома с той
известной картины, где он влагает перст в одну из Христовых ран.
Собственно, дверь была как дверь - с глазком, железная, на массивных
петлях. В любом подъезде, на любой лестничной площадке обязательно
столкнешься с подобным страшилищем. Времена тревожные - бережется народ,
грабежей опасается...
Однако в данном случае гулкий траурно-черный пласт железа защищал не
квартиру в целом, а лишь одну из двух ее комнат. На общем же входе было
навешено вполне заурядное древесное полотно, обитое снаружи дерматином.
Вышибить пинком - раз плюнуть.
- Вы там что, брильянты храните?.. - спросил Кирилл, вновь обретая
дар более или менее связной речи.
Олежка Волколупов насупился, неприязненно покосился на железное
чудовище, и Кирилл сообразил наконец, что и впрямь вложил персты в рану.
- Дура... - обиженно буркнул Олежка. - Месяц назад взяла и навесила.
Дескать, жить уже со мной боится...
- А-а... - Кирилл ошарашенно покивал. Мало того, что угрюмая железная
дверь, разделяющая законных супругов, сама по себе представляла
завораживающее зрелище - она еще и хранила следы недавнего взлома. Замок
- разворочен, край листа - приотогнут. Не иначе - ломиком вскрывали. То
есть при всей своей внушительности эта броня даже и защитить никого не
могла, поскольку запереться в комнате изнутри было теперь просто
невозможно.
- Ключ посеяла... - не дожидаясь вопроса, хмуро пояснил Олежка. - Мне
же и ломать пришлось...
Не зная, как себя вести в таких случаях, Кирилл покачал головой и,
соболезнующе покрякивая, проследовал за хозяином в большую комнату.
Кажется, дела у Маринки с Олежкой шли к разводу... Жаль. Хорошие ребята,
а вот поди ж ты...
Маринка ему нравилась еще в институте. И не ему одному. Гладкое,
крепкое личико, высокая шея, осанка... Помнится, Кирилл изрядно был
удивлен, а то и обижен, когда она вдруг взяла и выскочила на последнем
курсе замуж за этого увальня. Но Олежка, Олежка! Вроде никогда буяном не
был...
- Садись, чего стоишь? - с досадой оглядев собственное жилище, бросил
хозяин. - А я пока пойду по сусекам поскребу...
Кирилл, однако, предложением его не воспользовался и, пока друг
Олежка скреб по сусекам, с нездоровым любопытством исследовал комнату.
Впечатление складывалось странное... Вот, например, кресло. Прекрасное
кресло - несомненно, часть гарнитура, а где же сам гарнитур? За железной
дверью?
- Что пить будешь? - сердито крикнул из кухни Олежка, выгружая из
холодильника обильную, судя по звяканью, выпивку и закуску.
- А что нальешь, - машинально отозвался Кирилл, изучая содержимое
посудной горки. - Кроме цикуты, конечно...
Горка была новенькая, только что приобретенная. В посуде же
наблюдался явный недочет и разнобой... Кирилл неуверенно хмыкнул и
попытался вообразить следующую сцену: пьяный хозяин стоит с перекошенной
мордой посреди комнаты, ворочая налитыми кровью глазами. "Мое... - с
ненавистью хрипит он. - Все мое... На мои деньги куплено..." С натужным
стоном отрывает кресло от ковра - и вдребезги крушит хрусталь... А в это
время зареванная супруга, отгородясь от беды железной дверью,
лихорадочно набирает номер местного отделения милиции...
Картина, конечно, колоритная, в духе Шмелькова... Однако в том-то все
и дело, что ни Маринка, ни Олежка в роскошное это полотно решительно не
вписывались... Или уже вписались?
- Д
